10 июля 1919 года. — Товарищ Командующий, исполкомцы на ту сторону просятся; разрешите их переправить. — Нельзя, они с нами пойдут в поход и будут показы­вать деревни, занятые казаками. Вперед выступает коренастый, загорелый, с веселыми живыми глазами председатель какого-то сельского коми­тета, бежавший из своей степной резиденции с приходом кадет и сообщивший очень интересные сведения. Оказы­вается, в двадцати пяти верстах выше по течению при­бережная деревенька уже занята двумя казацкими полками, и на площади за церковью спрятаны четыре орудия. На заре вся эта сила должна двинуться на наш штаб в Р. А где же они теперь? Кто? казаки? Купаются. Сегодня до ночи у них от­дых. И люди и кони все в реке. Очень жарко. И действительно, день огненный. Река неподвижно разметалась среди золотых песчаных берегов. Парит. Из­редка из воды блеснет тяжелая рыба. Если бы не берего­вые батареи, как хорошо подойти сейчас по сонной и раз­ горяченной реке к этому берегу, где дикая орда полощется в реке, где среди брызг блестят на солнце широкие спины наездников, совсем как у Леонардо в его „купающихся воинах“. Ночью назначен поход. Чудесная ночь. Опять эта низкая розовая луна, же­ лезная и жемчужная, жестокая как запах полыни, и нежная как цветение виноградников. Миноносцы тихо идут против течения, время исчезает, реи, как сеть, трепещут в небе, и в них полный улов звезд. Проходим деревни, где спят, отдыхают и думают о завтрашнем набеге сотни врагов. Корабль в темноте выби­рает место, наводит орудия и по тихой команде из огром­ных тел выплескивается огонь. Там, на берегу, уже умирают. Маленький крестьянин Совдепец стоит на железном мостике, зажав уши руками. При магическом свете залпов видно на мгновение его лицо, с редкой рыжей бородкой, его белая рубашка и босые ноги. Он оглушен, - но после каждого взрыва на берегу по этому лицу пробегает какая-то величавая улыбка, какое-то смущенное, не осознанное, почти детское отражение власти. Вот он стоит в лаптях, русский мужик в лаптях, на бронированной палубе военного корабля, и весь этот быстроходный, бесшумный гигант, со своим послушным механизмом, с кругами радиотелеграфа на мачтах, с знаменитым моряком-артиллеристом у дальномера -принадлежит ему и служит верховной его воле, его, Иван Ивановича, из села Солодники. Никогда и нигде в мире мужицкие лапти не стояли на этом высоком гордом мостике, над 100 м/м орудиями и минными аппаратами, над целой Россией, над целым человечеством, разбитым вдребезги и начатым сначала революцией. Вынимая вату из уха, светило морской академии Бек­ман наклоняется к безмолвному, сжавшемуся в комочек и торжествующему Ивану Ивановичу и спрашивает его в темноте. — Товарищ Совдепец, выше или ниже колокольни, правильно ли мы бьем? Иван Иванович ничего не отвечает, но по его блестя­щим глазам и сморщенному лбу видно, что стреляют верно. Светает. Вот совсем у берега грохнул снаряд. — Это не иначе, как в дом Микиты! Богатый мужик, десять коров имел—не меньше, у него и приезжие офицеры останавливаются. Белые не отвечают, но в темноте чувствуется их от­чаянное бегство. Едва одетые, на своих необ'езженных лошадях они всю эту горячую и долгую ночь проскачут степью, и за ними внезапно воскресший призрак монгольского первобытного страха. Дом Микиты горит, пушки давно замолчали. Миноносец выбирает якорь и спускается по течению. Лариса Рейснер "Фронт. 1918-1919" Часть "Астрахань"

Теги других блогов: история война Советский Союз